...бог симфоний...

[PALASH]

Скрипач Моня

Скрипач аидиш Моня, когда-то бог симфоний,
Играет каждый вечер в ростовском кабаке.
Костюмчик так не очень, но чистый: между прочим,
И кое-что в потертом кошельке.
Скрипач аидиш Моня, скрипач всегда в законе.
Когда задуют ветры, и душу замутит,
Тогда к тебе приду я, и все как ветром сдует,
И мы споем наш старенький мотив.

Припев:
Здравствуйте, гости, ай не надо, ай бросьте,
Здравствуйте, гости, дорогие мои.
Столик Ваш справа, Моня - бис, Моня - браво,
Моня не гордый, Моня пьет на свои.

Проигрыш (соло скрипки)

Скрипач аидиш Моня, в своих сухих ладонях
Мое ты держишь сердце, как горло держит стих.
Смычком едва касаясь завистных струн-красавиц,
Грехи мои больные отпусти.
Играй, маэстро Моня, я вечно на перроне,
Я трусь об них, как трется о струны канифоль,
Но каждый раз в вагоне, пассажи твои, Моня,
Снимают вмиг мне головную боль.







«Моня не гордый, Моня пьет на свои…»

Интервью с героем песни А. Розенбаума.
Газета Ростов-папа, 1991


Но бывает ли такое: при посадке-пересадке на пути с Дальнего Востока в Ростов, в Красноярске, Свердловске, Москве, трижды по радио (в разных, правда, часовых поясах) звучит в такси голос Розенбаума:
«Скрипач ростовский Моня…»
Видно, что-то испортилось в сетке передач всесоюзного радио или душа операторов разных программ настроилась на одну и ту же волну вечного уважения к песням, которые не звучат с эстрады, но которые любит так называемый «простой народ»:

«Здравствуйте гости, ах, не надо, ах, бросьте.
Здравствуйте гости, дорогие мои!
Столик ваш справа, Моня – бис, Моня – браво,
Моня не гордый – Моня пьет на свои.»

… Но знаете, от такого совпадения и не ростовчанин задумается, - из какой блатной сказки этот Моня, о котором так искренне уважительно поет Розенбаум на весь мир.
Оказывается, не из сказки и не из блатных времен. Весь этот оттенок в песне – от уважения к городскому фольклору, не более. А Моня, точнее, Соломон Наумович Телесин – ветеран войны и труда, известный ростовский музыкант – и сегодня играет мелодии, так понравившиеся гастролирующему в Ростове Александру Розенбауму.
Новое слово рекламы: кафе работает, но снаружи, на решетке у дверей – амбарный замок, иначе здесь, в ростовской глухомане, в районе базара поселка «Рабочий городок» от желающих попасть в это кафе не отобьешься.
Мы по приглашении. – нам открывают. Внутри мест не много. Кто за ними? Что говорят? Что пьют? Поверьте – это не впечатляет. С порога балдеешь, как от молитвы Кашпировского, от удивительного в наши дни звучания скрипки.
Она на плече у невысокого человека с орденской планкой на груди, который, как и мы, словно ничего не видит и не слышит, кроме этой мелодии.
Это – «скрипач ростовский Моня»
- Сам я коренной ростовчанин, родился на углу Крыловского и Старопочтовой (ныне Станиславского). Когда бываю в этом районе, обязательно заглядываю в старый дворик. Ностальгия, наверное. Ностальгия – это когда тянет в прошлое, туда, где было лучше, чем теперь.
- А что, теперь плохо?
- Непонятно…
А скрипка рыдала и пела, и маленький кабачок как будто бы раздвинул свои стены, потому что большой мелодии не хватало здесь места. Играл Моня. Ростовский скрипач – маэстро.
- Извините за лобовой вопрос, а разве те, кто уехал в тот же Израиль, ностальгию не испытывают?
- Испытывают, еще как, на уровне пытки самообкрадывания. И снятся им ростовские, одесские дворики, окраины наши, тупички, такие как у Темернички, где я когда-то играл в кафе «Скиф».
Вот сюда однажды, после гастрольного концерта, заехал поужинать (говорили, что здесь у Володи Кондратьева лучшая в Ростове кухня и очень уважительно встречают артистов издалека) Александр Розенбаум с друзьями. Кухня действительно оказалась самобытной. Но большее впечатление оказало на Розенбаума не это. В этом захолустье, по сути дела в облагороженном сарае, так пела скрипка, как и в концертных залах не всегда бывает. Чистой души, интересной судьбы оказался тот, кто водил смычком.
- Я напишу о вас песню. – сказал Розенбаум, после того, как они проговорили немало времени, после закрытия кафе.
Было о чем написать. Соломон Наумович в 18 лет ушел на фронт. Был пулеметчиком. Имеет награды. Но главной из них считает Победу, к которой лично причастен.
После того, как стало тихо в мире, вернулся в Ростов, окончил музыкальное училище, играл везде… В симфоническом оркестре, в цирке, в парке Культуры, в ресторанах, кафе. Пережил многое. Научился играть на бас - гитаре, чтобы переждать смутное время, - чтобы через 10 лет убедиться – скрипка опять в почете.
Но самое главное, что скопилось в душе и отразилось в мелодиях, - это умение пойти навстречу настроению человека, понять его, помочь ему. Можно назвать это своим почерком, можно упрекнуть в излишней импровизационности, а можно и признать талант мастера камерного, искреннего, скрипичного звучания.
Вот это и подметил Розенбаум. И когда в очередной раз приехал на гастроли, позвал к накрытому столу героя новой песни. - Я не понял, зачем меня зовут, думал – в свое время Саша пошутил, когда обещал написать обо мне, а когда услышал первые слова песни – знаете, ну… заплакал. В общем, не ожидал. И сейчас, когда говорят, что в разных концах слышали, и за границей даже, радуюсь и верю, что не только обо мне это, а обо всех, кто спустился с парадных подмостков туда, где людям то грустно, то весело, где они отдыхают от наших вечных передряг.
Тогда в «Скифе», и теперь, в ростовском кафе «Рубин», рядом с Моней, вместе с Моней, дуэтом играл и играет Сергей Филонов. -Хорошо помню тот вечер, - говорит Сергей, - я почему-то сразу поверил, что Розенбаум свое слово сдержит. Мне тогда показалось, что обещание для него как соцзаказ перед самим собой: ведь о ком только не пишут песни, кроме тех, кто помогает певцу и композитору донести свой замысел до публики. А Соломон Наумович среди музыкантов фигура заметная, колоритная, чтоб ни исполнял, всегда с душой. Секрет открою Вам – лет тридцать играет многие вещи из своего большого репертуара. Но даже мне, его партнеру, слушать каждый раз интересно и удивительно: сколько же оттенков может мастер найти в одной и той же мелодии. Вот и выходит, главное не что играть, а как.
Кстати о репертуаре. На наш вопрос, стабильны ли вкусы ростовской публики (может, ей в час веселья все равно, что слушать) Соломон Наумович ответил так:
- Что вы, как вы могли так подумать. Публика чувствует все, что душа ощущает. Вот сейчас, например, стали заказывать, представьте себе, «Я люблю тебя, жизнь!», «Огней так много золотых на улицах Саратова…», песня про зайцев, ну, знаете «А нам все равно». Чувствуете? Это же три вида мироощущения нашего тревожного времени…
-Ну, почему же Чардаш в вашем исполнении так слушают в любые времена?
- Так ведь любви люди хотят, и главный дефицит сегодня – не колбаса, не водка, а душевность, внимание, забота.
- Извините, мы разговариваем в подсобке кафе, которое без вашей музыки, без хороших блюд вполне кое-кто кабаком обозвать может. Так вот, если спросить у вас именно здесь, на не самом популярном рабочем месте, что для Вас в понятии «Ростов-папа»… Что бы вы ответили?
- Ну, во всяком случае, не о блатных традициях бы вспомнил, их поверьте, в Москве не меньше, чем в Ростове и Одессе. А вот о том, что это всегда был город, тянущийся к культуре, к музыке, к зрелищам я бы сказал. Беда, что в прошлое это очень быстро уходит. Три скрипки на двадцать пять кафе и рестораны – это штришок маленький, но темный.
- Ну, а что бы вы сказали про Одессу-маму?
- Одесса, она всегда была и остается Одессой – веселой, зажигательной, задорной. Мне было десять лет, когда мой папа вообразил, что я талантливый ребенок, и повез меня в Одессу показывать профессору музыкального интерната имени Столярского. Кстати сказать, в те времена детей стахановцев и ударников принимали не только на отделение ударных инструментов. Так что туда я не попал. Но помню как в поезде ехавшие с нами в одном купе одесситы, узнав, что нам негде остановиться, пригласили к себе. И десять дней мы жили в этой семье как самые близкие родственники. Это для меня – Одесса, у которой веселый нрав, сочетается с удивительным участием к людям.
… Перерыв закончился. И снова в небольшом зале ростовского кафе «Рубин» перед публикой стали двое с музыкальными инструментами. И когда зазвучала скрипка, и люди, подчиняясь её зову, готовы были вместе с ней плакать и смеяться, стало ясно, почему и часы работы на дверях этого кафе висит большой амбарный замок. Здесь аншлаг всегда. Здесь, где играет удивительный «скрипач ростовский Моня». О котором написал такую хорошую песню ленинградец Александр Розенбаум.
Б. Демержиба, В. Дядюшенко.



«Скрипач в Агате»

Вы еще не забыли Моню, того самого скрипача, которому Розенбаум посвятил песню? Как выяснилось, слухи о его смерти оказались слегка преувеличенными. Соломон Наумович Телесин жив и выглядит гораздо моложе своих 68 лет. Но теперь Моня не имеет постоянного места работы, а живет вольной жизнью свободного художника. В беседе с корреспондентом N Моня сообщил, что нынче играет не только по кабакам, а всюду, куда его приглашают. А приглашают его на презентации, бизнес-семинары, в хорошие дома и т.п. Но все же у вас есть возможность услышать божественную скрипку Мони в кафе «Агат», что расположено недалеко от Дворца спорта. Однако статус вольного художника вносит свои коррективы, и послушать Моню вы можете лишь в будние дни и только днем с 12:00 до 16:00, исключение составляет вторник – в это день Соломон Наумович работает с 19:00. Моня по-прежнему бодр и подтянут, все так же весел и жизнерадостен, придерживается демократических взглядов и к новому году собирается в Германию по частному приглашению. Так что, господа, поторопитесь в «Агат», а то не известно, когда Вам еще доведется услышать Моню, игре которого позавидовал бы сам Паганини.

Иван Костенко.
Ростовская газета «Город N», 6.10.1993

«Моня, бис, Моня, браво…»

Имя этого человека более известно, чем имена многих политиков. Оно звучит в каждом доме, где хриплый голос Шуфутинского поет: «… Моня, бис, Моня, браво!». Но не всем известно, что Моня – реальный человек. Впрочем, пора назвать его полное имя. Знакомьтесь: Соломон Наумович Телесин. С «неизвестным» известным ростовчанином встретился наш корреспондент.

Соломон Наумович, скрипача Моню знают все, а вот Соломон Телесин, к сожалению, мало известен. Расскажите, пожалуйста, о своей жизни.
- А что рассказывать? Родился я в Ростове в 1926 году. Когда мне испонилось 10 лет, родители настояли, чтобы я пошел в музыкальную школу. Началась война, и я с родителями и братом эвакуировался в Азербайджан, качал вручную мазут. В 44-м меня призвали, так что пришлось повоевать немножко. Затем демобилизация. Вернулся домой, восстановился в музыкальное училище – до войны уже успел проучиться в нем год. Я в детстве мечтал стать хорошим скрипачем, но столько лет продержать в руках пулемет вместо скрипки… Хотя я работал в филармонии, в джазовом оркестре.
- Мечты о карьере скрипача – и вдруг ресторан. Почему?
- Все очень просто. Закончив училище, я работал в филармонии. Оклад был мизерный, а я ведь пришел из армии в шинели, так и ходил в военном обмундировании. А нужно же одеваться – молодой парень. Дирижер Григорий Цвайг сначала перетянул меня в цирк, в оркестр. А тут открылся ресторан «Театральный», и я получил приглашение работать в нем. С него все началось, а потом я работал в «Агате», «Тихом Доне», да много где работал.
- И какого было работать? Трудно?
- Да ну что Вы, наоборот, весело. Каждый день водка. Нет это шутка. Хотя музыкантам приходилось себя контролировать, ведь каждый подносит рюмочку, отказываться неудобно, а надо же работать. Некоторые просто спиваются. А если честно… Знаете, когда люди подходят, дарят цветы, целуют, благодарят, не может быть и речи об усталости, чувствуешь, что нужен им, вот и играешь. Я отчасти поэтому сейчас и не играю: раньше в ресторан приходили отдохнуть, пообщаться, а теперь залы пустые и публика уже не та, да и годы у меня, конечно, уже не те.
- Соломон Наумович, я всегда воспринимал Вас как вымышленный образ, легенду. Хотя вы и есть легенда, человек-легенда.
- Да это все Саша (Розенбаум – прим. авт.) виноват! А вышло все так. Я одно время работал в «Скифе». Небольшой, уютный ресторанчик, куда, как вышло, заходили все, кто приезжал в Ростов на гастроли. Были у нас и Чепрага, и Антонов, и «Маврикиевна» знаменитая. Один раз заглянул Розенбаум. Мы сели, разговорились, и он вдруг пообещал: «Знаешь что, Моня, я о тебе песню напишу». «Да ну, - говорю, - брось». И не обратил внимания. А как-то подходит директор наш: «Соломон Наумович, собирайся, поедем». Я подумал, играть где-то надо. Приезжаем в «Петровский причал» - там стол накрыт. Я стою, не понимаю, что к чему, тут заходит Саша с гитарой в руках. Мне-то уже говорили, что есть песня, но сам я еще не слышал. Саша поет, а у меня слезы градом. Ну а потом он эту песню со сцены стал исполнять, и Миша Шуфутинский тоже. Помню, Миша как-то приезжал, так мы с ним в «Ростове» всю ночь друг другу играли и пели. А однажды Розенбаум меня на сцену вытащил.
- ?...
- У него были гастроли в Ростове, я пришел на концерт, он и говорит мне: «Моня, возьми завтра с собой скрипку». Я сначала отказался, говорю Саше: «Я боюсь, ты такой известный». Но он меня уговорил в конце концов. Я дома во фляжку немного коньяка налил, положил во внутренний карман. Прихожу, он мне говорит: «Значит, как я буду петь «Здравствуйте, гости», ты выходи и начинай играть. Куплет проиграешь и прекращай». Стою за кулисами, у самого коленки дрожат. Тут менеджер Сашин мне машет – выходи, мол. Разволновался, забыл, что останавливаться надо было, так мы и играли вместе до последнего. Песня закончилась, народ на сцену лезет с цветами. Мне не удобно, цветы дарят не Саше, а мне. В общем, это звездный час мой был.
- Вам не бывает просто обидно, что песню знает вся страна, а вас даже не все ростовчане?
- Нет, я об этом никогда не думал. Я музыкант, мне каждый может позвонить – и я буду играть. А насчет того, что не знают… У меня много друзей, семья, внук – они меня любят. А это главное.

Беседовал Александр Ключников.
11.11.1994
Домашняя газета.

Скрипача Мони больше нет.

2 мая 1995г, на 69-м году жизни тихо и незаметно скончался Соломон Наумович Телесин, более известный всем как «скрипач ростовский Моня» из популярной песни Александра Розенбаума. К сожалению, о смерти Соломона Наумовича мы узнали слишком поздно, но не посвятить ему несколько строк не могли: Моня был частью Ростова, человеком-легендой. Полгода назад в одном из первых номеров «Домашняя газета» опубликовала интервью с Соломоном Телесиным. Уже тогда он казался очень уставшим от жизни человеком: последнее время у него почти не было заказов на работу в ресторанах и на презентациях, давал знать о себе возраст. Но Моня старался выглядеть бодро, в разговоре с корреспондентом «ДГ» он вспоминал, как в 10 лет впервые взял в руки скрипку, как воевал, был в войну пулеметчиком, как попал после войны в ресторанный оркестр и, спустя несколько лет познакомившись с Александром Розенбаумом, стал героем его песни. А потом, надев тяжелый от орденов и медалей пиджак, Моня сыграл нам на прощание знаменитый «Полет шмеля».
8 апреля Соломон Наумович поступил в урологическое отделение БСМП-2. Тамошним врачам он был хорошо знаком: год назад он уже лечился у них, но тогда все обошлось. Как вспоминают медсестры, работавшие в палате, где лежал в последний раз Соломон Наумович, он был очень тихим и терпеливым пациентом, а одной из них всегда в благодарность за труд целовал руки после сделанного укола. Часто в палату к нему приходили дочь и внук – студент экономической академии.
Болезнь протекала неровно, то отступая, то наступая, и во второй день мая Мони не стало… Врачи сказала – почечная недостаточность.
Но если человек действительно остается жив, пока жива память о нем, то можно смело утверждать, что легендарный ростовский скрипач Моня не умрет никогда.

Александр Ключников.
Домашняя газета,26 мая 1995.


Интервью с Шуфутинским

Есть ли в вашем репертуаре еврейские песни?
- Их немного. Среди них - песня Александра Розенбаума "Скрипач Моня".

Скрипач аидиш Моня, в своих сухих ладонях
Мое ты держишь сердце, как горло держит стих.
Смычком едва касаясь завитых струн красавиц,
Грехи мои больные отпусти.

Я эту песню обработал в национальном звучании. К сожалению, я не выучил ни идиша, ни иврита. Моя бабушка говорила на идише, но в Москве не было принято выставлять все это напоказ. А если говорить о моих музыкальных пристрастиях, то мой музыкальный вкус сформировался из сплетения разных национальных принадлежностей и жанров. Я любил джаз, занимался классической и хоровой музыкой. Поэтому моя музыка - общероссийская, порой с одесским ароматом. Это и есть российский шансон, который имеет и цыганские, и еврейские корни. Впрочем, я стараюсь избегать определений, не хочу вешать ярлыки.

19.08.2003

[PALASH]

Легенда города Ростова – скрипач еврейский Моня


Много ли в Ростове музыкантов, ставших городской легендой? Пожалуй, всего один. Тот самый, которому Александр Розембаум посвятил песню «Скрипач Моня».


ДУЭТ С РОЗЕНБАУМОМ.

Ресторан «Скиф» был переполнен, когда там играл Соломон Наумович. И это несмотря на специальные приглашения, без которых двери никому из посетителей не открывали!
- Сегодня от этого ресторана, который находился в Ленгородке, не осталось ничего. А в 80-е годы попасть туда было невозможно, - вспоминает пианист и клавишник Сергей Юрьевич Филонов, которому довелось выступать вместе с Моней более десяти лет.
- В «Скифе» была восхитительная кухня. Но такие известные певцы и музыканты, как Михаил Шуфутинский, Юрий Антонов, Надежда Чепрага, Константин Орбелян и многие другие, приезжали туда только затем, чтобы послушать Моню. А у Александра Розенбаума после выступления «ростовского Паганини» возникла мысль написать про него песню, - вспоминает С.Ю. Филонов.
В тот вечер в «Скифе» был аншлаг. Интерес публики подогревался ожиданием Розенбаума. Представители городской элиты и номенклатуры хотели услышать модного автора. Часа в три ночи гости разошлись, так и не дождавшись песен Александра Розенбаума. И началось настоящее представление для своих, для избранных.
- Практически ни одной песни из репертуара Розенбаума Моня толком не знал. Но играл все, да еще как! Он то закатывал глаза и будто взлетал, то расстилался вдоль скрипки и как бы медитировал. Они с Сашей Розенбаумом словно слились в музыкальном экстазе, - рассказал корреспонденту «Вечернего Ростова» Сергей Филонов.
Вот тогда Розенбаум и заявил, что просто обязан написать песню про Моню. И он сдержал обещание.

Скрипач ростовский Моня!
Ты долго жил и понял:
Без мрака нету света,
Без горя нет удач.
Услышь, как скрипка стонет
В солдатском эшелоне.
Ты вспомни, Моня, вспомни
И поплачь.

Приехав в очередной раз на гастроли, Александр Розенбаум позвонил Моне, пригласил во Дворец спорта на свое выступление и попросил захватить с собой скрипку. Соломон Наумович с радостью принял предложение. Маэстро пришел на выступление друга с близкими родственниками.
- В тот день впервые прозвучала песня про Моню, которую ему посвятил Розенбаум. Он же вывел ресторанного музыканта на сцену и представил публике. А потом Соломон Наумович аккомпанировал певцу на скрипке и плакал. Это был один из самых счастливых моментов в его жизни, - вспоминает С.Ю. Филонов.
Через несколько лет эту песню начал исполнять и Михаил Шуфутинский. О Ростовском виртуозе узнали и эмигранты, и советская публика.

«БРАВО ПАГАНИНИ!»

Однажды Соломон Наумович Телесин (так звали скрипача) выступал на левом берегу Дона, в ресторане «Фрегат». Публика собралась разношерстная: и блатные, и те, кто причеслял себя к городской элите. Все пили и закусывали, пока не появился Моня.
Началось представление, которое заставило многих посетителей забыть о явствах. Даже когда лопнула струна, он не перестал играть и выполнил все заказы: «Мурка», «7:40», «Я люблю тебя жизнь…»
За столиками не сразу поняли, что Моня играет на испорченном инструменте. А когда очевидное стало явным, кто-то крикнул: «Браво, Паганини!»
Скрипач молча поклонился…
- С тех пор его часто звали «наш Паганини». Он виртуозно исполнял классику и шлягеры, народные и блатные мелодии, - рассказывал корреспонденту «Вечернего Ростова» Влад Андрианов, бывший солист ансамбля «Лейся, песня», исполнитель хитов «Прощай», «Кто тебе сказал» и многих других.
Однажды в «Балканы» пришли парни, послушали Моню и тожерешили заказать кое-что для души. «Слабай «Дым над водой» из «Deep Purple», - попросили они маэстро. Моня опешил, но вида не подал: «Вы заплатите, а мы уж таки сыграем».
Он повернулся к человеку за роялем: «Знаешь, что это за дым такой? Тогда начинай, а я подхвачу!» Вряд ли еще кому приходилось слышать столь виртуозное исполнение рок-композиции на скрипке…

ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ

В детстве Соломона музыкой заниматься заставляли. Папа запирал его на чердаке и вынуждал учить нотную грамоту в то время, как другие мальчики во дворе играли в футбол. В довоенные годы во многих еврейских семьях было принято обучать мальчиков игре на музыкальных инструментах, и в первую очередь на скрипке…
Потом папа Мони понял, что у его сына есть перспективы. Он повез мальчика в Одессу, к профессору музыкального интерната имени Столярского. Но Соломона в интернат не приняли: к тому времени там ввели лимит на прием детей из еврейских семей на скрипичное отделение.
Отцу предложили отдать ребенка на отделение ударных инструментов. Но он отказался и гордо заявил: «Нет, мой сын таки будет скрипачем».
И Моня им стал! В Ростове еще остались люди, которые помнят как Моня играл на железнодорожном вокзале. Футляр от скрипки быстро наполнялся денежными купюрами. А карманные воришки успевали сделать свое дело, прежде чем загипнотизированные чарующими звуками скрипки пассажиры приходили в себя.
- Не многие помнят, что до выступления в ресторанах Моня успел поиграть в различных оркестрах. В 70-е годы моя мама, Дарья Дорофеевна, была заведующей лекторией в нашей филармонии и помогала Моне с тарификацией. В то время прибавка в размере 1 рубль 50 копеек многое значила для музыкантов, - рассказал корреспонденту «Вечернего Ростова» Влад Андрианов.
Настоящей концертной площадкой для Мони стали рестораны. Завистники распускали слухи, что произошло это не от любви к искусству, а из-за пристрастия маэстро к спиртным напиткам.
Но, по мнению Влада Андрианова, это не так. Скрипач позволял себе «принять на грудь» не более 50 граммов перед выступлением.
- В 1990 году, после десятилетнего перерыва, мы встретились с Мишей Шуфутинским. Он тогда только вернулся из-за границы и пригласил друзей в свой номер в гостинице «Ростов». Моня играл нам весь вечер, а к спиртному даже не прикасался, - вспоминает Андрианов.
Однажды один молдованин специально приехал в Ростов, чтобы послушать Монину скрипку и выпить с её хозяином коньяка. Маэстро уважил гостя, сыграл и выпил с ним рюмочку. А потом подмигивал буфетчице, и та наливала маэстро подкрашенной водички.
Приезжий быстро захмелел, а Моня как ни в чем не бывало продолжал свое выступление перед публикой…

«ЭТА ПЕСНЯ ПРО МЕНЯ»

Соломону Наумовичу много раз предлагали перебраться на постоянное место жительства за границу. Но он всякий раз отказывался.
В 1994 году, за год до смерти, его пригласили выступитьб в Германии перед министрами, нефтяными магнатами и бизнесменами из России. Музыканты только начали, вдруг кто-то спрашивает: «А вы знаете песню про ростовского скрипача Моню?»
«Конечно, знаю – ответил Моня, ведь она про меня!»
- Собравшиеся засомневались. Только один нефтяной магнат из Уфы поверил, что Моня не является «сыном лейтенанта Шмидта». Он потом пригласил нас выступить на именинах своего друга и помог Моне записаться на студии. Это была первая и единственная запись «нашего Паганини», - рассказал Сергей Филонов.
В Германии Соломон Наумович сказал ему, что всего за три дня гастролей успел соскучиться по Ростову. «Теперь ты понимаешь, почему я не могу постоянно жить за границей», - объяснил он Филонову.
А еще он тогда рассказал, как в 16 лет ушел на фронт. Во время Великой Отечественной войны Соломон Наумович Телесин был пулеметчиком и получил боевые награды.

ЗАЛЕТНЫЕ ПРОЛЕТЕЛИ


Играй, маэстро Моня.
Скрипач всегда в законе.
Когда задуют ветры
И душу замутит,
Тогда к тебе приду я,
И всех как ветром сдует,
И мы споем наш Старенький мотив.

По слухам Моня был богатым человеком. Но их опровергли какие-то залетные гастролеры, обчистившие квартиру скрипача.
- Мне кажется, Моня даже заявление в милицию не писал, хотя был страшно расстроен, - вспоминает Влад Андрианов. – Но сквозь слезы обиды проступала радость: не унесли его главную ценность – скрипку!
Скрипка была ценная – работы известного мастера 18 века. Залетные оказались дилетантами в этой области. А Моня еще много лет играл на раритете – ворам и министрам, бизнесменам и артистам…

**********************
В. Ягозинский

У кабацкого артиста жизнь бывает и цветиста.



(фрагмент интевью с одним из аккомпаниаторов Соломона Наумовича Телесина – Сергеем Филоновым)


Спрячьте денежки!

- Некоторые мои коллеги стесняются признаваться, что играют перед жующей публикой. Другие не желают афишировать доходы. На мой взгляд, это неправильно: заработки в кабаках уже не будоражат воображение, а статус ресторанного музыканта, наоборот, повысился, - считает Сергей Филонов.
Раньше все было по-другому. После вечера работы "лабухи" набивали чехлы из-под своих инструментов денежными купюрами!
Филонов начал свою кабацкую карьеру в 1984 году, после окончания Ростовского ущилища искусств. Молодого пианиста пригласил вместе выступать легендарный скрипач Моня. Рестораны и кафе "Скиф", "Космос", "Фрегат" и многие другие были тогда неформальными концерными площадками.
- С Моней я прошел хорошую школу. Научился играть буквально все! С ходу делал аранжировки композиций, которые нам заказывали клиенты, от блатных шлягеров до классики, - рассказал С.Ю. Филонов.
В середине 80-х удавалось неплохо зарабатывать. Но Моня всегда был осторожен, цепким взглядом изучая публику. А денежные купюры, полученные от благодарных слушателей, тщательно припрятывал.
Однажды он рассказал молодому музыканту историю, приозошедшею с ним в 60-е в ресторане "Театральный". Моня, как всегда, был в ударе. В общую кассу (полотняный чехол для барабанных палочек) деньги стекались ручьем. Особенно часто заказывали любимые песни мужчины за дальним столиком. Они щедро платили, темпераментно танцевали с дамами. А в конце вечера показали красные "корочки". Потребовали достать полотняный чехол и пересчитали всю выручку.
- Музыкантов несколько раз вызывали потом на допросы. К счастью для них, история не имела последствий. Скорее всего, сыграл свою роль авторитет Мони в определенных кругах, - вспоминает С.Ю. Филонов.
После того случая все ресторанные музыканты стали осторожничать. А посетители увеселительных заведений пускались на хитрости. Делая заказ, они предлагали "лабухам" закурить папироску, в пустой полости которой находилась свернутая трубочкой купюра.

Кошки под сценой

В ресторнае "Балканы" жили совершенно дикие кошки. Они никому не давались в руки, поймать их было невозможно. Не разбирать же сцену, под которой они поселились!
- Их никто не кормил: пищу себе они добывали сами. Когда мы играли и посетители шли танцевать, кошки прыгали на стол, хватали люля-кебабы, бифштексы и шницели и вновь исчезали под сценой. Все происходило молниеносно! – рассказал Сергей Юрьевич Филонов.
Запомнилось ему и то, как в Ростове гостили бизнессмены из Восточной Сибири. Гуляя в ресторане, они заказали песню о Камчатке. Ничего такого ростовские музыканты, конечно же, не знали. Однако, они с честью вышли из положения, спев "Ах, Камчатка, жемчужина у моря".
"Как это мы до сих пор не слышали такую замечательную песню?" – удивились гости. И попросили записать им слова.
А в "Космосе" после старта горбачевской антиалкогольной компании коньяк и водку стали подаваьб в чайниках. Пить приходилось из малньких чашечек. - До сих пор без смеха не могу вспоминать, как взрослые и солидные люди пили "кофе" и "чай". Время от времени метродотель напоминал гостям, что, когда пьют чай, то не чокаются!

Пуля за халтуру

В начале 90-х ресторанная публика претерпела значительные метаморфозы: за столиками появились бритоголовые братки в кожаных куртках. Они откровенно бравировали пистолетами. Иногда куражились над музыкантами, демонстрируя свою крутизну.
Как-то раз скрипачу Моне и Филонову, выступавшему с ним, они сделали предложение, от которого музыканты, опасаясь за свое здоровье, не смогли отказаться. На ночт глядя пришлось ехать в станицу Ольгинскую. На базе отдыха вооруженные люди "отвязались" на полную катушку. Музыканты исполнили им весь свой репертуар. Потом братки вызвали девушек легкого поведения.
- "Ночные бабочки" наотрез отказались исполнять стриптиз под нашу музыку, заявив, что они "не такие". Во время разборок мы предпочли уйти по-английски, не попрощавшись, - вспоминает Сергей Филонов.
... В. Ягозинский,

[PALASH]

Скрипач еврейский Моня. К 10-летию со дня смерти



Вместо эпиграфа: То было мое первое журналистское задание. Выпустившись из стен родного университета, я нашла себе применение в еврейской прессе. Знатоки подсказали темы для первых публикаций. Так молодым еврейским редактором я вошла в дом легендарного скрипача Мони - Соломона Наумовича Телесина…
От судьбы не уйдешь. Дом Мони стал моим первым семейным домом. Было это 10 лет назад.
Слух о смерти любимого скрипача впервые пополз по Ростову за год до того, как Мони не стало, но газеты сообщили: "Соломон Наумович жив, здоров и выглядит гораздо моложе своих 68 лет. И играет он теперь не только по кабакам, а всюду: на презентациях, бизнес-семинарах, в хороших домах… Господа! Поторопитесь в "Агат" (ресторан - кор.), а то неизвестно когда вам еще доведется услышать Моню, игре которого позавидовал бы сам Паганини".
А вот спустя год, 2 мая 1995 года, в канун 50-летия Победы та же газета извещала: "Скрипача Мони больше нет" Именно с этого момента я и знаю Моню.
Семейный архив хранит большое количество фотографий, газетных вырезок, стихотворений, которые в разные времена Моне посвящали благодарные слушатели. Большинство из них написаны на обрывках бумаги:
Еврейский цыган вновь неистов
Ему талант Великий дан,
Вот в честь кого у всех цыган
Есть украшения - Монисты
Вечному Моне от А. Поляка
Музыканты рассказывают, что скрипка Мони заставляла плакать и смеяться любое сердце - так ярко и душевно он играл. Отсюда, наверное, записки на промокашках. Слушателю хотелось сразу же ответить на Монин призыв и поблагодарить, и всплакнуть вместе…
Говорят, что маленький ресторан "Скиф" как будто раздвигал свои стены, когда играл Соломон Наумович. "Его музыке здесь не хватало места. Говорят, что кафе работало, а на его дверях всегда висел амбарный замок. Иначе здесь не отбились бы от желающих сюда попасть. Вы по приглашению? - Вам открывают. Внутри мест немного. Кто за столиками и о чем говорят? Невысокий человек с орденской планкой на груди ничего не слышит и ничего не видит вокруг. Ничего, кроме своей мелодии - мелодии скрипки. Это скрипач ростовский Моня.
Сюда, в "Скиф" однажды после гастрольного концерта, заехал поужинать Александр Розенбаум. Здесь была лучшая в Ростове кухня, но не это произвело большее впечатление: здесь так играла скрипка!!! Музыканты рассказывают, что Розенбаум уехал в гостиницу голодным.
Они проговорили немало времени и до, и после закрытия ресторана. Чистой души и интересной судьбы человеком оказался ростовский скрипач. "Я напишу о вас песню", сказал Розенбаум. И свое обещание сдержал.
Приехав в очередной раз на гастроли в Ростов, он позвонил скрипачу, пригласил на концерт и просил захватить с собой скрипку. Соломон Наумович с радостью принял приглашение и на концерт пришел в сопровождении внука, дочери и зятя. Здесь, на большой сцене в Ростовском Дворце Спорта впервые прозвучала песня, которую посвятил ростовскому скрипачу Моне поклонник его таланта - певец и композитор А.Розенбаум. По просьбе Розенбаума, Соломон Наумович аккомпанировал на скрипке. И плакал. Это был один из самых счастливых моментов в жизни еврейского скрипача.
Здравствуйте гости, ай не надо, ай бросьте.
Здравствуйте гости, дорогие мои!
Столик ваш справа, Моня-бис, Моня - браво,
Моня не гордый, Моня пьет на свои.
Так искренне, с уважением к своему герою поет песню на весь мир А.Розенбаум . Интересно, что именно слова из этой песни не раз брали на вооружение разного рода недоброжелатели. Уже после смерти Мони анализировалось пристрастие скрипача к алкоголю, а его известность называлась обыкновенной случайностью. Родственники расстраивались и недоумевали, получая очередное послание: Моня никогда не был алкоголиком. Любил перед ужином выпить рюмочку, и фляжечка у него была всегда с собой маленькая, на всякий случай. Так перед выходом на сцену, в день премьеры песни "Скрипач а-идиш Моня", Соломон Наумович глотнул из своей фляжки для храбрости. Ну а насчет случайной популярности… Моня вкладывал в свою игру душу, может быть, в этом его секрет? Тогда он действительно прост. Как Соломон Наумович заражал своей музыкой, так новая песня Розенбаума задела струны души многих исполнителей: М.Шуфутинский, Юрий Антонов, Вили Токарев, Бока, Вахтанг Кикабидзе в разные годы исполняли понравившуюся песню. Кстати, она была переведена и на идиш поэтом и композитором Юрием Кремером. Вахтанг Кикабидзе не знал Моню лично, но поверил в искренность предыдущих исполнителей и спел ее как-то по-своему, тепло и доверчиво, как его герой в "Мимино" спел в свое время вот уже долгие годы любимую "Чита-брита, Чита-маргарита" Помните ее? Вот так и песню о Моне уже более 10 лет поют не только ее исполнители, но и мы с вами.
Сижу в Тель-Авивском офисе агентства "Праздник". На стене передо мной календарь с изображением молодого Шуфутинского с надписью: "Дорогому, легендарному скрипачу Моне в благодарность о счастье петь о вас песню" 1991 год. Сегодня год 2005-й. Внук Мони продолжает дело своего деда, работая для людей в залах торжеств Израиля.
Он стал профессиональным музыкантом: несмотря на то, что Моня предупреждал о зигзагах музыкантской судьбы. Сетовал о нечистой атмосфере, царящей в ресторанах. И вот уже 6 лет на торжествах известного в Израиле свадебного агентства "Праздник" обязательно звучит одна песня. Песня о скрипаче Моне и для него, чья душа и сердце всецело принадлежали его родным людям и музыке. Или наоборот… И гости привычно, как много лет назад, напевают слова знакомой песни.
Тогда, в зале Ростовского Дворца спорта, услышав первые слова новой песни, Соломон Наумович заплакал, в общем не ожидал:
- Я не понял зачем меня зовут, думал Саша пошутил, когда обещал написать обо мне песню. Сейчас, когда говорят, что в разных концах слышали, и за границей, и даже, радуюсь и верю, что не только обо мне это, а обо всех, кто спустился с парадных подмостков туда, где людям то грустно, то весело, где они отдыхают от наших вечных передряг. Публика ведь чувствует все, что душа ощущает. Вот сейчас, например, стали заказывать, представьте себе: "Я люблю тебя, жизнь", "Огней так много золотых на улицах Саратова", "Песня про зайцев". Чувствуете? Это же три вида мироощущения нашего тревожного времени… И главный дефицит сегодня - не колбаса и не водка, а душевность, внимание, забота.
Из интервью ростовской газете, 1991 год.
Соломон Телесин не был продуктом новых времен. В 16 лет ушел на фронт. Был пулеметчиком. Имел награды, но главной из них считал победу, к которой был лично причастен. После войны вернулся и окончил музыкальное училище. Играл везде - в симфоническом оркестре, в цирке, в парках культуры, в ресторанах, в кафе.
- Соломон Наумович, ну а хотели бы Вы, например, играть постоянно в филармонии? - спрашивает другая газета
- Зачем? Люди много возраста там уже не играют. У меня в жизни многое не вышло из-за войны, голода, эвакуации. С 41 по 48 год я вообще не имел возможности держать в руках скрипку. К счастью, потом стал заниматься, как зверь. Вот тогда и надо было идти в филармонию, да не получилось, а жизнь так быстро пролетела.
Интересно, что в детские годы Моню заставляли заниматься музыкой, запирая на чердаке. Папа Наум решил однажды, что Моня талантливый ребенок и даже свозил сына в Одессу на просмотр к профессору музыкального интерната имени Столярского. Мальчика не приняли: здесь ввели лимит на прием еврейских детей на скрипичное отделение. Родителю предложили отдать ребенка на отделение ударных инструментов, но папа сказал: "Моня будет скрипачом". И он стал им. И играл, играл, играл…
До последних дней своей жизни Моня занимался скрипкой по несколько часов в день. Даже во время обострения болезни. А над ним в однокомнатной ростовской квартире висела путеводная звезда скрипача: любимое полотно с изображением самого маэстро Паганини.
Рина Гольберг, Тель-Авив, Израиль

[Altes]

Сообщение от PALASH

Скрипач еврейский Моня. К 10-летию со дня смерти



Вместо эпиграфа: То было мое первое журналистское задание. Выпустившись из стен родного университета, я нашла себе применение в еврейской прессе. Знатоки подсказали темы для первых публикаций. Так молодым еврейским редактором я вошла в дом легендарного скрипача Мони - Соломона Наумовича Телесина…
От судьбы не уйдешь. Дом Мони стал моим первым семейным домом. Было это 10 лет назад.
Слух о смерти любимого скрипача впервые пополз по Ростову за год до того, как Мони не стало, но газеты сообщили: "Соломон Наумович жив, здоров и выглядит гораздо моложе своих 68 лет. И играет он теперь не только по кабакам, а всюду: на презентациях, бизнес-семинарах, в хороших домах… Господа! Поторопитесь в "Агат" (ресторан - кор.), а то неизвестно когда вам еще доведется услышать Моню, игре которого позавидовал бы сам Паганини".
А вот спустя год, 2 мая 1995 года, в канун 50-летия Победы та же газета извещала: "Скрипача Мони больше нет" Именно с этого момента я и знаю Моню.
Семейный архив хранит большое количество фотографий, газетных вырезок, стихотворений, которые в разные времена Моне посвящали благодарные слушатели. Большинство из них написаны на обрывках бумаги:
Еврейский цыган вновь неистов
Ему талант Великий дан,
Вот в честь кого у всех цыган
Есть украшения - Монисты
Вечному Моне от А. Поляка
Музыканты рассказывают, что скрипка Мони заставляла плакать и смеяться любое сердце - так ярко и душевно он играл. Отсюда, наверное, записки на промокашках. Слушателю хотелось сразу же ответить на Монин призыв и поблагодарить, и всплакнуть вместе…
Говорят, что маленький ресторан "Скиф" как будто раздвигал свои стены, когда играл Соломон Наумович. "Его музыке здесь не хватало места. Говорят, что кафе работало, а на его дверях всегда висел амбарный замок. Иначе здесь не отбились бы от желающих сюда попасть. Вы по приглашению? - Вам открывают. Внутри мест немного. Кто за столиками и о чем говорят? Невысокий человек с орденской планкой на груди ничего не слышит и ничего не видит вокруг. Ничего, кроме своей мелодии - мелодии скрипки. Это скрипач ростовский Моня.
Сюда, в "Скиф" однажды после гастрольного концерта, заехал поужинать Александр Розенбаум. Здесь была лучшая в Ростове кухня, но не это произвело большее впечатление: здесь так играла скрипка!!! Музыканты рассказывают, что Розенбаум уехал в гостиницу голодным.
Они проговорили немало времени и до, и после закрытия ресторана. Чистой души и интересной судьбы человеком оказался ростовский скрипач. "Я напишу о вас песню", сказал Розенбаум. И свое обещание сдержал.
Приехав в очередной раз на гастроли в Ростов, он позвонил скрипачу, пригласил на концерт и просил захватить с собой скрипку. Соломон Наумович с радостью принял приглашение и на концерт пришел в сопровождении внука, дочери и зятя. Здесь, на большой сцене в Ростовском Дворце Спорта впервые прозвучала песня, которую посвятил ростовскому скрипачу Моне поклонник его таланта - певец и композитор А.Розенбаум. По просьбе Розенбаума, Соломон Наумович аккомпанировал на скрипке. И плакал. Это был один из самых счастливых моментов в жизни еврейского скрипача.
Здравствуйте гости, ай не надо, ай бросьте.
Здравствуйте гости, дорогие мои!
Столик ваш справа, Моня-бис, Моня - браво,
Моня не гордый, Моня пьет на свои.
Так искренне, с уважением к своему герою поет песню на весь мир А.Розенбаум . Интересно, что именно слова из этой песни не раз брали на вооружение разного рода недоброжелатели. Уже после смерти Мони анализировалось пристрастие скрипача к алкоголю, а его известность называлась обыкновенной случайностью. Родственники расстраивались и недоумевали, получая очередное послание: Моня никогда не был алкоголиком. Любил перед ужином выпить рюмочку, и фляжечка у него была всегда с собой маленькая, на всякий случай. Так перед выходом на сцену, в день премьеры песни "Скрипач а-идиш Моня", Соломон Наумович глотнул из своей фляжки для храбрости. Ну а насчет случайной популярности… Моня вкладывал в свою игру душу, может быть, в этом его секрет? Тогда он действительно прост. Как Соломон Наумович заражал своей музыкой, так новая песня Розенбаума задела струны души многих исполнителей: М.Шуфутинский, Юрий Антонов, Вили Токарев, Бока, Вахтанг Кикабидзе в разные годы исполняли понравившуюся песню. Кстати, она была переведена и на идиш поэтом и композитором Юрием Кремером. Вахтанг Кикабидзе не знал Моню лично, но поверил в искренность предыдущих исполнителей и спел ее как-то по-своему, тепло и доверчиво, как его герой в "Мимино" спел в свое время вот уже долгие годы любимую "Чита-брита, Чита-маргарита" Помните ее? Вот так и песню о Моне уже более 10 лет поют не только ее исполнители, но и мы с вами.
Сижу в Тель-Авивском офисе агентства "Праздник". На стене передо мной календарь с изображением молодого Шуфутинского с надписью: "Дорогому, легендарному скрипачу Моне в благодарность о счастье петь о вас песню" 1991 год. Сегодня год 2005-й. Внук Мони продолжает дело своего деда, работая для людей в залах торжеств Израиля.
Он стал профессиональным музыкантом: несмотря на то, что Моня предупреждал о зигзагах музыкантской судьбы. Сетовал о нечистой атмосфере, царящей в ресторанах. И вот уже 6 лет на торжествах известного в Израиле свадебного агентства "Праздник" обязательно звучит одна песня. Песня о скрипаче Моне и для него, чья душа и сердце всецело принадлежали его родным людям и музыке. Или наоборот… И гости привычно, как много лет назад, напевают слова знакомой песни.
Тогда, в зале Ростовского Дворца спорта, услышав первые слова новой песни, Соломон Наумович заплакал, в общем не ожидал:
- Я не понял зачем меня зовут, думал Саша пошутил, когда обещал написать обо мне песню. Сейчас, когда говорят, что в разных концах слышали, и за границей, и даже, радуюсь и верю, что не только обо мне это, а обо всех, кто спустился с парадных подмостков туда, где людям то грустно, то весело, где они отдыхают от наших вечных передряг. Публика ведь чувствует все, что душа ощущает. Вот сейчас, например, стали заказывать, представьте себе: "Я люблю тебя, жизнь", "Огней так много золотых на улицах Саратова", "Песня про зайцев". Чувствуете? Это же три вида мироощущения нашего тревожного времени… И главный дефицит сегодня - не колбаса и не водка, а душевность, внимание, забота.
Из интервью ростовской газете, 1991 год.
Соломон Телесин не был продуктом новых времен. В 16 лет ушел на фронт. Был пулеметчиком. Имел награды, но главной из них считал победу, к которой был лично причастен. После войны вернулся и окончил музыкальное училище. Играл везде - в симфоническом оркестре, в цирке, в парках культуры, в ресторанах, в кафе.
- Соломон Наумович, ну а хотели бы Вы, например, играть постоянно в филармонии? - спрашивает другая газета
- Зачем? Люди много возраста там уже не играют. У меня в жизни многое не вышло из-за войны, голода, эвакуации. С 41 по 48 год я вообще не имел возможности держать в руках скрипку. К счастью, потом стал заниматься, как зверь. Вот тогда и надо было идти в филармонию, да не получилось, а жизнь так быстро пролетела.
Интересно, что в детские годы Моню заставляли заниматься музыкой, запирая на чердаке. Папа Наум решил однажды, что Моня талантливый ребенок и даже свозил сына в Одессу на просмотр к профессору музыкального интерната имени Столярского. Мальчика не приняли: здесь ввели лимит на прием еврейских детей на скрипичное отделение. Родителю предложили отдать ребенка на отделение ударных инструментов, но папа сказал: "Моня будет скрипачом". И он стал им. И играл, играл, играл…
До последних дней своей жизни Моня занимался скрипкой по несколько часов в день. Даже во время обострения болезни. А над ним в однокомнатной ростовской квартире висела путеводная звезда скрипача: любимое полотно с изображением самого маэстро Паганини.
Рина Гольберг, Тель-Авив, Израиль

Добрый день Админ!
Подскажи, как приобрести лицензию на прослушивание диска, посвященного 80-летию скрипача Мони?