[Смотрящий]

Памяти Михаила Танича

Интервью Михаила Танича конца 2004г.

– Михаил Исаевич, какая песня положила начало вашей известности?

– Отвечу вопросом на вопрос: “Что такое известность? Как ее измерить?”.. А вот первая наша с Яном Френкелем песня "Текстильный городок" стала для нас счастливой – ее запели. Это была тема. Об этом надо было сказать. Сказать за всех. И мы это сказали, и если угадали, то шлягер – это просто. После этого мы решили, что каждую следующую песню будем запускать так же широко, на весь Союз. Написали довольно много песен, которые, к нашему огорчению, в "десятку" не попали. Пока Валентина Дворянинова не спела на всю страну "Как тебе служится, с кем тебе дружится, мой молчаливый солдат?" Сегодня ее поет молодая популярная певица Юлия Началова - песня ожила.

Потом мы с Френкелем – а я работал тогда только с ним - написали еще несколько популярных песен. Их народ пел на первомайских демонстрациях, стоя в очередях к Мавзолею или к провинциальным трибунам местных вождей в серийное советское время. Обязательно в этих очередях женщины, размахивая платочками, пели свежие песни. Такой, из популярного кинофильма тех лет "Женщины", оказалась "Любовь- кольцо". Ее принимали за народную, да она и написана была как бы в виде частушки. Затем последовала тоже до сих пор живущая песня "Ну что тебе сказать про Сахалин?"


– Френкель рано, кажется, ушел из жизни?

– Он жил довольно долго, лет 70, выглядел импозантно, был элегантен и пользовался всеобщим уважением. Мог бы, конечно, еще пожить, чего я всем желаю и вам в том числе.


– Спасибо, Михаил Исаевич. Вы родились в Таганроге, в довольно уже далеком 1923 году. Кто были ваши родители?

– Отец мой, крупный деятель советской власти, был расстрелян в 1938 году, маму тогда же посадили, я остался один – сын "врагов народа".

Отец преобразовал Таганрог, занимаясь строительством, коммунальным хозяйством и т. п. Город при нем расцвел! Отец придумал поставить на площадях и улицах нашего города (с разрешения Музея изобразительных искусств в Москве) копии греческих скульптур. Открыл мастерскую по их изготовлению...

Вы могли, прогуливаясь по городу, встретиться с "Дискоболом", посочувствовать "Мальчику, вынимающему занозу", и тому подобное. Были разбиты газоны, город преобразился, стал чистым и красивым. По улицам разъезжали, как в Европе, тележки с овощами, булками, молочными продуктами.

Словом , это был ренессанс Таганрога. Отец был сопредседателем комиссии по празднованию в 1935 году 75-летия со дня рождения Чехова. В городе были организованы большие празднества, к нам приезжал в полном составе МХАТ, Таганрог получил всесоюзную известность. Потом, в 38-м, для меня все рухнуло.


– Как вы, человек, лишившийся родителей, шесть лет проведший в сталинских лагерях, относитесь к очередным попыткам новой уже власти реабилитировать Сталина? Путин ведь недавно даже процитировал "вождя": "Враг будет разбит, победа будет за нами"...

- Сразу оговорюсь, что к Путину я отношусь хорошо – это единственный симпатичный мне человек на нашем верху. Я не думаю, что в России хотят реабилитировать сталинскую тиранию. Но и Россия, и Украина, и Белоруссия заражены духом сталинизма. Должно смениться не одно поколение людей, пока он выветрится. Сталинизм сидит в людях, которые ходят с красными бантами, флагами, таскают портреты своего кумира. Они еще живы, их очень много. У нас фактически до сих пор нет ни одной политической партии. И «Единая Россия», и ЛДПР, и «Родина» – это все только попытки создать партии. А настоящая партия одна – большевиков, та, которой руководит Зюганов. У него еще много сторонников – искренне заблуждающихся. Коммунизм – это мираж не одного поколения российских, да и не только, людей. Это страшно, но, может быть, это заблуждение естественно, оно, как эпидемия гриппа,- им надо переболеть.

Для меня лично Сталин – самый страшный человек. Я считаю, что России очень не повезло, когда выплыл этот "деятель", коварный, властолюбивый, жестокий. Это был нечеловек!

А Горбачев и Ельцин, как о них ни суди, развернули Россию лицом к человечеству – честь им за это и хвала. Историческое счастье России, да и мое собственное, что возникли эти два человека. Хотели они, не хотели, но мы сейчас идем в том направлении, в котором идет весь мир, а шли в противоположном. Я считаю, что двух этих политических деятелей будут помнить всегда.


– Поговорим теперь о поэзии. Когда вы начали писать стихи?

– Сколько себя помню, всегда сочинял. Это были, конечно, не настоящие стихи. Первое стихотворение было посвящено Павлику Морозову. Я тогда не знал даже, что стихи надо записывать в столбец, хотя это был хорей, с рифмами и так далее. Стихотворение защищало Павлика Морозова, мне даже стыдно теперь это вспоминать. Оболваненный пионер, зомби!

В июне 1941 года я сдавал выпускные школьные экзамены, писал сочинение на вольную тему. И за четыре часа написал целую поэму, смысл которой сводился к тому, что я не любил учиться, ленился. Поэма была честная, любой мальчик и сегодня может написать об этом. Кончалась она такими строчками:

Пройдет еще десяток лет,

как этот детский май.

В моей душе умрет поэт,

но будет жить лентяй.

Мне поставили пятерку, но с такой оговоркой: "идеологически неправильно". Время–то какое было? Сталинское. Вот учителя и подстраховались.


– А на фронте писали стихи, Михаил Исаевич?

– Писал, конечно, хотя условий для этого не было никаких. Я воевал серьезно, на передовой, иногда впереди пехоты, был командиром расчета противотанковой пушки.


– У вас, я посмотрел, и ордена соответствующие: один орден Славы чего стоит!

– Меня представляли даже к званию Героя Советского Союза, но не дали, наверное, как сыну расстрелянного "врага народа". Я ведь в начале войны окончил Тбилисское артиллерийское училище, окончил в числе лучших. Но всем присвоили звание лейтенанта, а мне – старшего сержанта. Мой отец в Гражданскую войну гонялся на красных тачанках за Махно, был очень советским человеком, чего я о себе сказать не могу.


– Вы скорее человек антисоветский...

– Хотя я и не был диссидентом, но вскрытие в то время показало бы мое несоветское нутро. Когда отца расстреляли, а маму посадили, я не мог быть настроенным иначе. Это было бы противоестественно, как в случае с Павликом Морозовым.


– "Жди меня" – про вас было стихотворение? Что вы тогда думали об авторе и его всенародной славе? Потом не познакомились с Симоновым?

– Я знал это стихотворение, хотя на передовой было и не до чтения. Я жил в землянках... На переднем крае все время зарываешься в землю, если хочешь жить. Быть на поверхности – самоубийство.

"Жди меня" – это мог сказать каждый, а сказал один, поэт Константин Симонов, один за всех. Вот в чем причина шлягера"! Шлягер – это просто! Потом - я не был настроен против власти. Ведь я был солдатом этой армии, а не другой, солдат Отечества, Я понимал, что именно наша армия, и я в том числе, спасла мир от фашизма...

Мои стихи долго были как бы ненастоящими, без понятия о поэзии, без своего голоса. Я варился в собственном соку.

Не знаю, когда мне стали нравиться мои стихи, но произошло это не так давно.


– Вы хотели стать архитектором, правильно? Значит, недурно рисовали?

– Да, мечтал сперва даже стать художником, рисовал портреты всех соседей масляными красками. Но потом заметил, что большого таланта у меня нет, нет ощущения цвета, чего-то еще. И в своей жизни по-настоящему ощущал в себе лишь два таланта: играть в футбол и писать стихи.


– Поговорим теперь о ваших песнях. Сколько их вами написано, не подсчитывали?

– Тысяча или две - не знаю. Вот такой разброс. Но хороших, популярных песен я, мне кажется, написал довольно много. Так случилось, посчастливилось, Бог продиктовал.


– Вы работали со многими очень известными композиторами. Каждый, наверное, был личностью, и все же рискну вас спросить: кто произвел на вас самое сильное впечатление, оказал влияние на творчество, на жизнь?

– Выделить кого-то трудно, но назову Яна Френкеля, с которым мы вместе начинали и состоялись. Возвращаясь к вопросу о количестве, приведу такую цифру: для группы "Лесоповал" я написал ровно сто сорок песен, которые вышли сейчас отдельной книжкой. Многие "лесоповальские" песни можно читать как обычные стихи, это я считаю своим достижением.


– Поэт и поэт-песенник – разные профессии?

– Скорее так: в обоих случаях работает поэт, но с разным материалом. Если ты хочешь, чтобы в песне была поэзия, ты должен оставаться поэтом. Песня имеет другие характеристики, это другое поэтическое произведение. Она имеет свои законы, сюжеты – об этом диссертацию можно написать. Песня должна выстрелить сразу, ее нельзя перечитать, как стихотворение. Пастернака или Бродского, например, понимаешь не сразу, ты должен стихотворение перечитать. А песня должна выстрелить сразу в десятку! В песне ты должен высказаться кратко, афористично. Песня – это телеграмма, а стихотворение – письмо.


– У Блока есть стихотворение о том, как поэты встречают друг друга надменной улыбкой. Это верно и в наше время? У вас есть завистники, недоброжелатели?

– Меня однажды, в каком-то телеинтервью, спросили приблизительно об этом. Я ответил: мы живем дружно, не завидуем друг другу, наоборот. Тогда девушка спросила: " Кто еще работает так же хорошо, как вы?" Я ответил: никто (смеется). Можете воспользоваться этим ответом.


– Хорошо. Как вы относитесь к авторской песне? Знали Галича, Высоцкого, Окуджаву?

– Им мой большой поклон, это замечательные авторы. Высоцкого я с опозданием склонен считать первым поэтом нашего времени. При его жизни я этого не понимал. А с Александром Галичем мы дружили, он бывал у нас дома, в Москве, и за городом.


– Я во время давней беседы с Григорием Гориным спросил его: "А анекдоты вы не сочиняли ?" Гриша скромно признался, что он – автор анекдота: Еврей, отсидев лет десять, возвращается домой и спрашивает жену: "Мне тут никто не звонил?" А вы не сочиняли анекдотов, Михаил Исаевич?

– Нет, не сочинял и быстро их забываю, всегда удивляясь анонимности этого вида творчества. Я дружил с Юрием Никулиным, он собирал анекдоты и очень хорошо их рассказывал, особенно ценил короткие. Самый лучший анекдот, из тех, что он мне рассказал, следующий:

Телеграмма: " Вася ... твою мать подробности письмом"(оба смеемся).


– В заключение нашей беседы: что бы вы пожелали в канун Нового года?

– Я хочу, чтобы 2005 год оправдал надежды людей на счастье. Пусть мечты сбываются! Пусть вам будет хорошо и хорошо кукарекается в наступающем году петуха.