[Смотрящий]

2 года Полотно неустанно твердил хозяевам звукозаписывающих фирм: "Посмотрите на этого парня. Из него вырастает будущее жанра". И никому в страшном сне не могло привидеться, что будущего не будет в следующем, таком близком - его - столетии.


Полотно спел песню Наговицына первым. Но "Девочка-проказница" оказалась не последней работой Сергея, заинтересовавшей других исполнителей "русского шансона". Слава Медяник и Федя Карманов, например, внесли свою лепту в то, что лирическую композицию "Кабакам - кабачный дым" стали часто исполнять в ресторанах. Прозорливые составители сборников уже тогда могли смело включить ее в какой-нибудь "Архив ресторанной музыки, том №....". И по поводу этой песни у Полотно с Наговицыным был кухонный спор. Анатолий считал, что слово "кабачный" здесь не к месту - "торчит как-то, что ли? Уж лучше что-то одно: либо "кабацкий", либо "табачный"". - "Да нет, - отстаивал свое видение Сергей, - я в словаре этот вариант видел - старый; сейчас уже так не говорят".


"Кабакам - кабачный дым,

Птицам - высь раздольную.

Благодать и мир - святым,

А закрытым - вольную.

Пацанам - красивых снов,

Павшим - неба царского.

Девочкам подать любовь,

А братве - шампанского!"


Конечно, Сергею Наговицыну приходилось петь в кабаках, но не так много, не так часто, чтобы это стало работой, школой, как для Анатолия Полотно. Но количество здесь, к конце концов, не так важно. Главнее - настроение, атмосфера, дух кабацкий, без которого никто бы не обратил на "...Кабачный дым" внимания в ворохе ресторанных шлягеров.


А вот как успел Сергей Наговицын на зоне побывать, чтоб его и в лагерной песне признали - ведь, говорят, он не сидел ни разу? Из-за какой колючки подглядел это, перекрестно зарифмовав в рефрене рваные восьмистрочия:


"Я на волю, как из клетки,

Сизым голубком.

Ночью красные ракетки

В темно-голубом.

Хороводит ветер верный -

Лето за горой.

Не последним и не первым

Я вернусь домой..,

Я вернусь домой.


Дым

Стопками,

Пыль прожженная летает.

Ты,

Сопками

Окруженная, святая.

Угольком

Щелкнет в обморок судьба.


Снег

Упадет

Ожерельем над тайгою,

Смерть

Украдет,

Выпьем, дело молодое.

Табаком

Да вареньем по губам."



*****

...Это случилось несколько лет назад в новогоднюю ночь на пустой в тот час дороге. Сергей Наговицын летел на своей машине по какой-то надобности. В Новый год все приходится делать бегом - мало ли кого поздравить забудешь или в гости непременно заскочить надо... Когда фары и внимание выхватили из темноты какое-то препятствие прямо по курсу, было уже поздно. Он вошел в перегородившую дорогу аварию третьим, превратив ее из мелкой в крупную, говоря гаишным языком. Двое водителей, оставив на трассе машины с выключенными огнями, тут же, не отходя, разбирались, кто прав, кто виноват. Сергей, врубившись в скопище людей и техники, смертельным исходом подвел черту - не в свою пользу. Приехала ДПС, вызвали экспертизу. Та определила: нетрезв был водитель Наговицын в Новый год - и это решило дело.


Мне трудно представить, что творилось в нем после аварии. Хотя какие-то сантиметры дороги и секунды времени, порой отделяли меня от того, чтобы оказаться в его шкуре. Но "почти" здесь не считается, "почти" превращает сантиметры в километры, а секунды в часы. И как бы и не было ничего особенного страшного в твоей жизни: ну, стукнулись, разобрались и разъехались. А Сергею Наговицыну пришлось стать, пусть и невольно, виновником гибели человека... Был на нем грех , не было - не нам судить. Смерть уравняла их - Сергея и того автомобилиста. А при жизни тремя судами был судим: Божьим, человеческим и внутренним. (Неожиданно вспомнился модный, но бездушный, формалист Пелевин с его внутренним прокурором, адвокатом и ментами.) К какому условному сроку приговорил себя Наговицын - неизвестно. Но отмерян был ему на отбытие этого срока ровно один альбом: "Разбитая судьба" - "Судьба, разбитая в дугу..."


"После смерти Сергея, - говорит жанровый исполнитель Игорь Герман, - некоторые стали связывать все три его "блатных" альбома - "Этап", "Приговор" и "Разбитую судьбу" - с, якобы, неким духовным, что ли, уходом его на кичу после аварии и всего, что за ней последовало. Но это не так. Серега в наш жанр пришел задолго до столкновения на ночной дороге. Пришел совершенно сознательно, чтобы петь о настоящем, о том, что попса, с которой он начинал, уж точно дать ему не могла. И хоть сам он не из числа бывалых, но чувствовал, как никто, существо человеческое. Умел сказать, спеть, как надо. Вот, говорят, спился Наговицын, подорвал здоровье напрочь. В запое мог ничего не есть - только пил да курил. После пьянок мне приходилось видеть его лицо в шрамах... Да, бухал конкретно, с конкретными людьми: братвой, бичами, колдырями - не гнушался битыми жизнью. Жуткая мысль, но, возможно, не будь этого пития, он не написал бы своих золотых песен".


"Ругали мы его с Михалычем (Германом - Р.Н.) за пьяные дела, а что толку? - вспоминает еще один поющий земляк Наговицына Сергей Русских (Север). - В конце концов, я ему даже запретил звонить мне под киром. Как-то проездом в Москве все-таки телефонирует с Арбата: мол, я в городе, давай встретимся. Я прошу передать трубу его клавишнику, который тут же, рядом. Спрашиваю: "Серега бухой?" - "Да, бухой". Все. Так мы и не встретились. А через полторы недели его не стало.


Серьезные люди были в курсе его одержимости демонами по киру, пытались вылечить, заряжали хорошую клинику и, любя Серегин талант, смотрели на "косяки" сквозь пальцы. В самых криминальных коллективах Серега чувствовал себя уютно - как минимум морально. Но года два назад чудачества ему боком вышли: весь в шрамах ходил - так, сам по себе хулиганил. А по большому счету он во все эти братковские дела не лез, а если и вмешивался, то на уровне: кто-то что-то не то ляпнул, кто-то не понравился и т.д. Нас с Игорем он все-таки, видимо, уважал, раз прислушивался, советовался, что и как делать в шоу-бизнесе. К Герману вообще относился, как к старшему брату... Но в последний год жизни бесы его уже оседлали и вовсю погоняли".


"С бесами тут не все понятно, - сомневается Игорь Герман. - Мне кажется, Наговицына постигла высшая кара за невольное лишение жизни себе подобного. И похоронили его, некрещеного, без отпевания. Для меня это было, как обухом по голове, потому что и после смерти душу можно спасти, надо только молится за нее, но как?! Ведь некрещеная же! Остается лишь уповать на милость Всевышнего к артисту, затронувшему своими песнями души обездоленных. Наверное, прибрав человека в 31 год, он у себя ему место уготовал, а не там, где души горят".


...О том, что случилось с Сергеем Наговицыным после той аварии, в Перми говорили разное. И что под амнистию попал, потому и не ушел на зону. И даже, будто местная братва заплатила кому надо 8 тысяч долларов - все равно, что 80 в Москве. Потом, мол, Сергей с пацанами полностью рассчитался. Но не его, говорят, это мысль - откупиться от приговора. Он здесь был ведомым авторитетными почитателями... И пил он, якобы, как пел - без удержу, оттого и сердце отказало. Все это касалось лишь бренной физической оболочки - ей могло быть холодно и голодно на зоне. А душа его сразу же после аварии стала жить на всем казенном. Перед самым концом она, правда, вернется домой, к друзьям, и отогреется немного.


Из последнего "кухонного" разговора Анатолия Полотно и Сергея Наговицына в 10 числах декабря 1999 года:

С.Н.: "Так сейчас мне тепло, так кайфово... Ребенок, наконец, родился - дочка. (До этого сын родился семимесячным, не выжил.) Альбом ("Разбитая судьба" - Р. Н.) попер, концерты пошли. Суды эти бесконечные закончились... Да не надо мне, Толь, денег на "тачку", убери - у меня есть!"

"Где выступаешь?" - спросил его тогда Анатолий.

"Да в Кургане у меня концерты". - "А, Курган, знаем!"

В этом городе в свое время состоялся первый большой выездной концерт Полотно. В гастрольном маршруте Сергея Наговицына этот пункт стал последним.

...Сергей взял свою сумку - там у него была передача кому-то на зону в Соликамск - и уехал в аэропорт. Это была их последняя встреча.